Na nádraží jsem si koupil lístek do La Spezia. Konečně jsem vnímal, že jsem v Itálii. Cítil jsem se pevný a jistý. Recepční měl pravdu: „Taková noc…“
V La Spezia nebylo příliš o čem rozhodovat. Před nádražím rostl vysoký plot ze zaprášených keřů a dole pod ním supěl přístav, který jako velryba občas vydechl gejzír pachů, hulákání a rezavého skřípotu. Korsika se mi proměnila v ušmudlanou, neodeslanou pohlednici. Ostatně, cíle bylo dosaženo, či spíše se mi sám od sebe zjevil, a nechtěl jsem se už dál rozmělňovat v dalších sebepitváních, otevřel jsem všechna okna své zatuchlé pevnosti a nechal proudit čerstvý vzduch, nač mu tedy stát v cestě a znovu se v kruhu honit za svým vlastním stínem?
Vrátil jsem se k pokladně a zeptal se na nejbližší vlak do nějakého velkého města.
„Za patnáct minut do Benátek, za čtyřicet do Říma,“ ozvalo se za okýnkem.
Vydal jsem se do Benátek.
Byl jsem v tom městě už jako malé dítě s rodiči a s bratrem, ale nic jsem si z toho nepamatoval. Snad jen holuby. Měl jsem o něm vzrušující fantazie, ve kterých se mísila mlha a ostré slunce, slaný vzduch a těžká zamotaná tajemství. Rozmazané siluety Giacoma Casanovy, Lorenza da Ponte a Antonia Vivaldiho. Ještě rozmazanější postavy dóžecích udavačů, hbitých gondoliérů a karnevalových masek. Pach ryb a soumraků ve vlhkém městě. Jak jsem se přesdvědčil, nebyl jsem daleko od pravdy, ale netušil jsem, jak mě to město sevře. Uchopí a nepustí.
Na nádraží Santa Lucia jsem vyskočil z vlaku, a když jsem vyšel z budovy, jenom jsem zasténal. Přede mnou bez varování vybuchl ohňostroj překrásného města. Bylo jedenáct hodin v noci. To město mi kynulo na pozdrav, Canal Grande jako by vrtěl hlavou, že to tak dlouho trvalo, a vlevo už mne vybízel Ponte degli Scalzi, abych jen vstoupil, že je vše připraveno. Musel jsem si sednout na schody a počkat, až se mi zklidní tep a budu se moci nadechnout.
Zůstal jsem v tom městě tři dny. A bylo lhostejné, jestli jsem byl nahý, nebo mi Benátky vtiskly na obličej jednu ze svých šalivých masek. Byl jsem šťastný. Byl jsem zamilovaný.
Zamiloval jsem se do města. Nebudu a nechci popisovat tyto tři dny. Byla to opojná svatební noc. Na náměstí San Marco jsem se napil moře a nechal se vést… | Купив на станции билет до Ла Специи, я наконец осознал, что нахожусь в Италии. Я стал сильным и уверенным. Портье был прав: "Какая ночь ..." А в Ла Специи особо раздумывать уже было не о чем. Перед станцией рос высокий забор запыленных кустов, а под ними тяжело сопел причал, и как кит иногда выдыхал гейзер запаха, клокота и ржавого скрипа. Корсика обернулась потемневшей неотправленной открыткой. И в самом деле, цель уже была достигнута, вернее я сам себе уже объявился, а дальше себя мучить самокопанием уже не хотелось, и я распахнул все окна своего протухшего постоянства, и впустил свежий ветер, нечего тут городить дорогу, и снова пускаться в бег за собственной тенью? Я вернулся к кассе и спросил до какого большого города едет ближайший поезд. "Через пятнадцать минут будет поезд до Венеции, а через сорок - до Рима," – отозвался голос в окошке. Ну я и поехал в Венецию. Я когда-то уже бывал в этом городе, совсем ребенком, с родителями и братом, но ничего об этом не помню. Ну может, только голубей. Была у меня еще какая-то будоражащая фантазия, в которой туман смешивался с палящим солнцем, а соленый воздух с намертво запутанной тайной. Размытые фигуры Джакомо Казановы, Лоренцо да Понте и Антонио Вивальди. И еще более размазанные силуэты осведомителей дожей, проворных гондольеров и карнавальных масок. Запах рыбы и сумерек во влажном городе. Как и ожидалось, я был недалек от истины, но я и представить не мог, как этот город меня зажмет. Схватит и не отпустит. На вокзале Санта-Лючия, я вылетел из поезда, а когда вышел из здания, то просто застонал. Передо мной без малейшего предупреждения взорвался фейерверком прекрасный город. Было одиннадцать часов ночи. Этот город меня оглушил приветствием, Гранд-канал как будто покачивал головой, что я так долго запаздывал, а слева ко мне уже выбегал Понте делли Скальци, чтобы я взошел, что все уже приготовлено. Пришлось сесть на ступеньки, подождать, пока не утихомирится пульс, пока не вернется дыхание. Я пробыл в этом городе три дня. Мне было не важно, был ли я голый, или же Венеция отпечатала на моем лице одну из своих безумных масок. Я был счастлив. Я был влюблен. Я влюбился в город. Не буду и не хочу описывать эти три дня. Это была пьяная брачная ночь. На площади Сан-Марко, я напился моря и отдался... |